Моховая
Я бы не постеснялся назвать эту местность, соответственно и карту, уникальной. На самом деле, слово это — очень сильное.
Уникальная — значит такая, которая больше нигде не встречается. Из-за частого использования оно иногда теряет свой смысл. Но в данном случае, мне кажется, его можно применить с полным основанием. Чем уникальная? Обилием мелких каменных выходов на склоне. Скальных выходов здесь практически нет, а вот отдельные камни высотой один-два метра рассыпаны по всей горе, равномерно, как будто специально. Причём их издалека, как правило, не видно, можно обнаружить с десяти-пятнадцати метров. Выходишь на точку и буквально натыкаешься. Считаю эту карту одной из самых сложнейших, по крайней мере у нас в области. Левый нижний угол, за ЛЭПкой — типичный Миасс, а вот гора… Так детально прорисовать такую сложную местность, при таком масштабе — памятник человеку надо ставить при жизни. Высший пилотаж! Когда в четырнадцатом и пятнадцатом году бегали здесь Рогейн (спасибо Александру Потопаеву и Андрею Благих за то, что позволили вернуться в места, где прошла молодость боевая), бросилась в глаза особенность этой горы, отличие от всего, что имеется в округе.
Сначала, как всегда, о географии и краеведении. Железная дорога, идущая по восточному обрезу карты — Миасс-Учалы. Однопутная. Построена в 1956 году, связала Учалинское месторождение медной руды с железнодорожной сетью нашей страны, станция Миасс-2 для этого построена. Не электрифицирована. По северному обрезу проходит дорога, которая соединят Златоустовский и Миасский заводы. Причём это, видимо, не был древний исторический путь через Уральские горы, как пишется иногда в некоторых источниках. Великий путешественник Пётр Семён Паллас в 1770-м году, за три года до основания Миасского завода, когда из Кундравов направляется в район Златоуста, что бы осмотреть квасцовую гору на реке Ай, про которую он услышал от местных жителей, проезжает по этим местам. Пересекает заросшее кустарником устье речки Кара-елга в том месте, где она впадает в Миасс, а это севернее, в карте Дачного. Пересекает долину реки Атлян, подъезжает к Златоустовскому пруду с востока. Дак вот, ни про какую дорогу не упоминает. Видимо, всё-таки она появилась позже, через несколько лет, после основания Илларионом Лугининым Миасского медеплавильного завода. Но именно по ней, уже более ста лет действующему почтовому тракту, в конце мая 1918 года двигался возвращающийся из Златоуста в родной город отряд Красной Гвардии. На самом севере, правее цифры 6, на полуоткрытке, можно разглядеть треугольник, обозначающий обелиск. Его хорошо видно с переезда. На нём имеется табличка с надписью: «Здесь на горе Моховой 1 июня 1918 года проходил бой красногвардейского отряда с белогвардейцами. Вечная память павшим в борьбе с контрреволюцией». Не буду вдаваться в нестыковки и неточности, тут очень большая тема для дискуссий и исторических расследований. Приведу только одну цитату: «В результате столь поспешного отхода красных, Миасский отряд Якубайтиса был окружен чехами и добровольцами в районе Моховой горы и прижат к болоту у Черной речки. Якубайтис был убит в бою, а остатки отряда под командованием И. Силкина вышли из окружения через болото под прикрытием пулеметчика Ф. Горелова. Горелов попал в плен и был казнен». Именно Чёрная речка течёт по северо-западному обрезу карты, озёра-пруды, скорее всего, являются следами золотодобычи. Феде Горелову было 17 лет, повесили его на окраине Миасса, неподалёку от родного дома. На этом месте установлен обелиск, буквально в пятистах метрах к востоку от карты. Помню лицо Галины Турченюк, когда она, прочитав табличку, воскликнула: а что тут делает наш Федя Горелов?! Дело в том, что главная улица посёлка ЧКПЗ, начинающаяся от проходной и идущая на север, нанизывая на себя весь каркас улиц, носит имя этого героя. Как и лагерь пионерский около озера Тургояк, и горный пик на Памире. Дорога, идущая по южному обрезу карты — тоже не совсем простая. Хотя бы потому, что она вымощена булыжником. Этим делом немцы пленные занимались после Великой Отечественной Войны, значит в конце сороковых годов она была очень востребована. Вроде не тракт, не магистраль, но тем не менее… В начале восьмидесятых годов там, на юге, дымила городская свалка, сейчас она рекультивирована, и достаточно неплохо. Если бы я не видел, что было тогда, то и не опознал бы её в том, что есть сейчас. На карте рогейна была заштрихована красным как запрещённый для бега район.
Первый раз по этой карте я бежал на каком-то старте, который для нас был не важным, тренировочным, на который мы опоздали. Понятие о возрастных группах тогда отсутствовало, было только две дистанции — Мэ и Жо, народу на соревнованиях, на любых, было много, старт поэтому продолжался не менее часа. Буквально на самых последних минутах меня и запустили. Молодого, может быть и перспективного, но не очень опытного. А местность-то сложная, ох я там и погулял! На очередном КП,
Полевой лагерь обычно устраивали на правом берегу Чёрной речки, в промежутке между озёрами. Проводили здесь Майскую Поляну, Приз Горяинова, первенство Зенита, Буревестника, того же Труда… Раз десять-то я по ней точно бегал. В данном случае показана дистанция второго круга традиционного марафона. Был такой замечательный осенний старт, аналогию, наверное, можно с современным Кыштымским рогейном провести. Было две дистанции — обычная, по одной карте, и удлинённая, которая, собственно, и называлась марафоном, с использованием соседней, со сменой карт. Связки помню такие: Атлян — Тургояк 82 год, Моховая — Чартаныш 85 год, 18 разъезд — Дубровка — 18 разъезд 86 год, Кошкуль — Моховая, как в данном случае. Кажется, Тактыбай был север — юг. Почему-то ни одной выписки из протокола этих соревнований в своём архиве не имею. То ли потому, что он был чисто личным, не официальным, на котором отсутствовал командный зачёт, то ли потому, что он был крайним в сезоне… Тогда ведь компьютеров-то ещё не было, как и всяких принтеров, сканеров и прочей техники. Протоколы печатались с рукописного оригинала на печатной машинке, через копировальную бумагу, штук шесть экземпляров единовременно. Пробежал ты дистанцию. Когда результат свой узнаешь, какое место занял? Да на следующее утро! Большинство соревнований проходило обычно в два тура. Первый день — личка, второй — эстафета. Если действие происходит в полевом лагере, то ходишь периодически к верёвочкам, на которые на скрепке вывешиваются, по мере поступления, карточки с индивидуальными результатами. Верёвочка — группа. Флажок бумажный на скрепке висит, с номером, фамилией, командой и результатом, в порядке занятых мест. А вот если старт с ночёвкой в городе, то увидишь результаты на следующий день, на стартовой поляне. Кому не терпится — можно найти в электричке судей и попросить у них протокол посмотреть. Выписки из протокола можно было сделать или с гуляющего таким образом по рукам экземпляра, в моём случае это чаще всего, или с висяшего на стартовой поляне. А когда соревнования однодневные, да ещё и крайние в сезоне… Спортклуб Гранит, кстати, тоже, параллельно, свой марафон проводил, году в девяностом бегал аналог подобного мероприятия в районе Акули — Акакуля.
Такая местность, с большой горой по центру карты, не очень благоприятна для организации проведения маркировок. Мне, по крайней мере, ни разу, кажется, не удалось выступить по этой карте зимой. Но помню рассказ кого-то из молодых миассцев, типа Серёги Бучкова или Ромы Павлова, о том, как они готовили лыжню для каких-то крупных соревнований. На южном склоне Моховой горы снегоход в глубоком снегу не держался нужного направления, а норовил всей своей огромной тушей соскользнуть вбок, вниз по склону. Мол, после этого в секции слово «Буран» очень долго считалось матершинным.Эту карту нарисовал А.Д.Зорин. Ему помогал Р.А.Гайденко. Так вот, они каждый день ездили в Миасс из Челябинска на электричке и вечером обратно
